опустился на колени и на старинном испанском языке вознес богу Солнца
молитву о плодородии. Затем он повернулся к королеве и Френсису и жестом
заставил их склониться в земном поклоне и чуть что не опуститься на колени
перед ним. Когда пальцы старика коснулись их соединенных рук, лицо его
искривилось в непроизвольной гримасе.
По мановению жреца жених и невеста поднялись с колен, жрец разломил
пополам кукурузную лепешку и протянул каждому по половинке.
- Причастие, - шепнул Генри Леонсии, в то время как Френсис и
королева откусили каждый от своей половины.
- Римско-католический обряд, который, должно быть, завез сюда да
Васко, и здесь он уже постепенно превратился в свадебный, - шепнула ему в
ответ Леонсия. Сознание, что она навсегда теряет Френсиса, было ей
бесконечно мучительно, и она едва владела собой: губы ее сжались и побелели,
а ногтями она до боли впилась себе в ладони.
Жрец взял с алтаря миниатюрный кинжал и миниатюрную золотую чашу и
вручил их королеве. Та сказала что-то Френсису, он закатал рукав и, оголив
левую руку, подставил ей. Королева же приготовилась сделать надрез на его
коже, как вдруг остановилась, подумала - и вместо того, чтобы сделать это,
осторожно лизнула кинжал кончиком языка.
И тут ею овладела ярость. Попробовав лезвие на вкус, она отшвырнула от
себя кинжал, готовая кинуться на жреца и приказать своим копьеносцам убить
его, - она вся дрожала, тщетно пытаясь совладеть с собой. Проверив, куда
упал кинжал, и убедившись, что его отравленное острие никого не задело и
никому не причинило вреда, она вытащила из-под складок платья на груди
другой миниатюрный кинжал. Его она тоже сначала лизнула языком и лишь после
этого сделала надрез на руке Френсиса и собрала в золотую чашу несколько
капелек его крови. Френсис проделал то же самое с ее рукой, а затем жрец под
гневным взглядом королевы взял чашу с этой смешанной кровью и, пролив ее на
алтарь, совершил обряд жертвоприношения.
Наступила пауза. Королева стояла сердитая и хмурая.
- Если чья-то кровь должна быть сегодня пролита на алтаре бога
Солнца... - угрожающе начала она.
И жрец, словно вспомнив про свою неприятную обязанность, повернулся к
народу и торжественно объявил, что отныне Френсис и королева - муж и жена.
Королева повернулась к Френсису с сияющим лицом, всем видом своим призывая
его заключить ее в объятия. Он обнял ее и поцеловал, а Леонсия, увидев это,
охнула и оперлась на руку Генри, чтобы не упасть. Однако от Френсиса не
укрылась ее минутная слабость, - он заметил это и понял причину, хотя через
минуту, когда раскрасневшаяся королева бросила ликующий взгляд на свою
соперницу, Леонсия уже являла собой олицетворение горделивого безразличия.
Две мысли промелькнули в уме Торреса, когда он почувствовал, что
водоворот засасывает его. Первая была об огромной белой собаке, прыгнувшей
вслед за ним. А вторая - о том, что Зеркало Мира солгало. Торрес не
сомневался, что ему пришел конец, однако то немногое, что он краешком глаза
увидел в Зеркале Мира, менее всего было похоже на смерть в водной пучине.
Он был прекрасный пловец, а потому, чувствуя, что вода стремительно
засасывает его и увлекает в глубину, страшился лишь одного: как бы не
размозжить себе голову о каменные стены или своды подземного туннеля, по
которому его несло течение. Но судьбе было угодно, чтобы он ни разу даже не
коснулся их. Порой только он чувствовал, как течением его выталкивает вверх:
значит, рядом стена или выступ; тогда он нырял, весь съежившись, точно
морская черепаха, которая втягивает голову при появлении акул.
Но проходила минута - Торрес определял это по тому, сколько времени он
удерживал дыхание, - и он снова замечал, что течение слабеет. Тогда он
высовывал голову и наполнял легкие прохладным воздухом. Он переставал плыть,
а лишь старался держаться на поверхности и раздумывал о том, что же
произошло с собакой и какие новые треволнения готовит ему это путешествие по
подземной реке.
Вскоре Торрес увидел впереди свет - тусклый, но, несомненно, дневной
свет. Мало-помалу становилось все светлее. Торрес обернулся и увидел то, что
заставило его поплыть изо всех сил. А увидел он собаку, которая плыла,
высоко задрав морду и оскалив свои страшные зубы. В том месте, где откуда-то
сверху падал свет, Торрес заметил выступ скалы и вскарабкался на него.
Прежде всего он сунул руку в карман, чтобы проверить, уцелели ли
драгоценности, которые он украл у королевы. Но звонкий лай, точно раскаты
грома прокатившийся по подземелью, напомнил Торресу о могучих клыках его
преследователя, и вместо камней он поспешил вытащить кинжал королевы.
И снова Торреса одолели сомнения. Убить ли этого страшного пса, пока он
еще в воде, или вскарабкаться наверх, туда, откуда падает свет, в надежде,
что поток пронесет собаку мимо? Он остановился на втором решении и поспешно
стал карабкаться вверх по узкому выступу. Но собака выскочила из воды и
помчалась вслед за ним со всей скоростью, на какую только способно
четвероногое, так что быстро нагнала его. Торрес повернулся на крошечной
площадке, где с трудом умещались его ноги, изогнулся и занес кинжал,
готовясь вонзить его в собаку, если она прыгнет на него.
Но собака не прыгнула. Широко раскрыв пасть, точно осклабившись, она
присела на задние лапы и протянула ему переднюю, как бы здороваясь. Торрес
взял эту лапу и потряс ее, - он едва не лишился чувств от облегчения.