— Не торопитесь, всмотритесь еще раз, — сказала она. «Ради Бога, — молил голос внутри ее, — опознай его. Нам так нужен хотя бы небольшой шаг вперед!»
— Может, и видел, но не уверен. У нас народу проходит человек сто за день, знаешь ли.
— Это очень важно, — сказала она.
Лукас помнила, что при вскрытии в желудке преступника нашли остатки стейка. Здесь в меню не значилось ничего подобного. И все же это было круглосуточное заведение рядом с метро, и представлялось вполне вероятным, что в один из дней за последнюю пару недель он мог сюда заглянуть. Да что там, он мог именно здесь разработать план шантажа или даже написать записку, сидя за одним из выщербленных столов, глядя, как неудачники вокруг поглощают нездоровую пищу, и высокомерно думая, насколько же он умнее их всех и насколько богаче их станет уже очень скоро.
Эта мысль даже позабавила ее. Быть может, он был таким же умным и самоуверенным, как она сама. Таким же, как Кинкейд.
Трое очень похожих друг на друга людей.
«Три ястреба на крыше. Одного убили, значит, на крыше остались два — я и ты, Паркер».
Пиццерийщик поднял свои карие глаза и посмотрел в ее голубые, потом в смущении снова опустил взгляд на фото перед собой. Словно для него это тоже было большой неудачей, он в конце концов покачал головой:
— Нет, скорее всего я его не видел. Уж извини. Эй, а не хочешь ломтик пиццы? Двойной сыр. Совсем свежая. Только что из печи.
Она отказалась и спросила:
— Кто-нибудь еще здесь работает?
— Нет. Сегодня я один. Повезло в праздник, ничего не скажешь. Но и тебе тоже, как я погляжу. — Ему явно хотелось еще поболтать. — Часто выходишь на службу в выходные?
— Бывает. — И, поблагодарив его, Лукас пошла к выходу. У двери помедлила, осматривая улицу.
Пара ее подчиненных с кем-то разговаривали на противоположной стороне. Кейдж уже собрал вокруг себя толпу чернокожей шпаны у бочки на пустыре, а Кинкейд скреб стекло мелочной лавки с таким усердием, словно за ним хранились королевские драгоценности.
Больше никого не было видно. Остальные члены опергруппы разошлись по тем местам, куда она сама их отправила. «А что, если я все делаю не так?» — задала она вопрос самой себе. Хотя кто мог дать на это ответ? Можно изучить все море специальной литературы, написанной о том, как вести следствие, но в основе этой работы всегда будет лежать импровизация. Как при решении загадок Кинкейда. Иногда нужно отбросить лежащие на поверхности решения и правила, заглянув в суть проблемы.
Сквозь давно не мытые окна пиццерии она смотрела на убогие улочки Грейвсенда, погруженные во мрак и клубы дыма. Место казалось таким огромным и непроницаемым.
Ей нужно было, чтобы поскорее приехал Тоби Геллер, ей нужен был психолог из Джорджтауна, ей необходим список подписчиков услуг интернет-провайдеров… На все уходит слишком много времени! И у нее так мало ниточек, за которые можно ухватиться! Ее рука сжалась в кулак — один из ногтей до боли впился в ладонь.
— Мисс? — донесся голос из-за спины. — Мисс агент! Вот, для вас.
Она повернулась, и злость мгновенно улеглась, словно выпущенный пар. Латиноамериканец из-за стойки протягивал ей кофе — стаканчик с пластмассовой палочкой вместо ложки в одной руке, два пакетика сахара — в другой. Он уже не обращался к ней на панибратское «ты».
Он отбросил свои черные волосы со лба и смотрел на нее с грустным видом побитой собаки.
— На улице холодает, — только и вымолвил он.
Тронутая такой нежданной заботой, она улыбнулась ему, взяла кофе и добавила немного сахара.
— Надеюсь, у вас все-таки будет праздник нынче ночью, — сказал он.
— И у вас тоже, — ответила она и вышла за дверь.
Некоторое время бродила по окрестным улицам. Кофе был плохим, но горячим. При каждом глотке изо рта вырывалось облачко пара. Становилось действительно заметно холоднее.
Ну и хорошо, решила она. Пусть станет еще холоднее. Уж очень сегодняшний день напоминал промозглую осень. Пожалуйста… Пусть лучше начнется снегопад. Большой снегопад.
Она еще раз всмотрелась в улицу. Двое агентов, которых она видела прежде, исчезли из виду. Быть может, зашли в соседний дом. Кейдж тоже куда-то пропал. И только Кинкейд все еще пытался заглянуть за стекло магазинчика рядом с их сборным пунктом.
Кинкейд…
Что за жизненная ситуация у этого человека? Отказаться от такого повышения? Лукас не могла этого понять. Для нее самой должность начальника местного отделения представляла собой следующую логичную ступеньку вверх по служебной лестнице, которая вела затем к посту заместителя директора. И кто знает, может быть, потом еще выше. И при этом, хотя его отказ был для нее непонятен, она уважала его больше за то, что он сказал «нет», чем если бы согласился заняться работой, к которой не лежала душа.
А чем объяснить ту стену, которой он окружил собственную жизнь? Причин она не знала, но стену видела отчетливо. В чем в чем, а в стенах Маргарет Лукас разбиралась. Разве не такие же стены возводила вокруг себя она сама — вернее, возводили обе ее ипостаси — и Джеки, и Маргарет? Вспоминая книжку о подкидышах-оборотнях, которую читала много лет назад, она гадала, какие книжки читал своим детишкам Паркер. Во-первых, конечно, доктора Сьюза, судя по забавным прозвищам, которые он им дал. Потом наверняка Винни-Пуха. И все эти диснеевские сказки тоже. Она вообразила его в уютном доме в пригороде — очень похожем на тот, где прежде жила Джеки. Вот он сидит в гостиной у растопленного камина и читает, а дети растянулись на ковре у его ног.
Взгляд Лукас упал на молодую мексиканскую пару, шедшую в ее сторону по тротуару. Жена вся закутана в черную шаль, на муже — тоненькая для такого времени года куртка с эмблемой «Тексако» на груди. Они толкали перед собой прогулочную коляску, в которой Лукас видела кроху ребеночка, всего затянутого в комбинезон — только довольная рожица высовывалась наружу.
Потом семья пропала из поля зрения.
Что ж, Паркер, ты любишь головоломки, не так ли?
Так вот тебе одна для примера. Загадка о жене и матери.
Она сложная. Но ведь ты умен и самоуверен. Ты — третий ястреб. Ты бы разгадал ее, Паркер.
И вот вам агент ФБР Маргарет Лукас — одна на почти совсем пустынной улице. Прислонилась к фонарному столбу, вернее — почти обвилась вокруг него, обнимая правой рукой, забыв собственный приказ держать руки свободными, чтобы в любой момент выхватить оружие. Она сжимает холодный металл еще сильнее, еще отчаяннее. Все, что угодно, лишь бы не зареветь!
Жена без мужа, мать без ребенка…
«Сдаешься, Паркер? А ответ на загадку простой: это я сама. Потому что я — жена человека, который лежит в промерзлой земле на кладбище в Александрии. Потому что я — мать ребенка, покоящегося с ним рядом».
Да, задачка о жене и матери…