— А вы — одна из самых добрых и самоотверженных, — похвалил ее Вильерс, наградив поцелуем. — Найдется слишком мало леди, способных на такие щедрые отзывы о недавней сопернице.

— Каких только глупостей не совершают женщины, — с улыбкой согласилась Лизетт. — Надо быть выше этого. Боже, да взгляните же! У нас новые гости! — Она хлопнула в ладоши и, вскочив, запрыгала. — У нас месяц не было гостей, а теперь вон их сколько.

— Там какой-то герб на карете, — сказал Вильерс.

— О, так это, наверное, Эстли, — сказала Лизетт.

— Что?

Она внимательно посмотрела на него:

— Герцог Эстли. Вы помните разговор за ужином? Смерть Ады, и все такое... Теперь он приехал за Элинор.

Вильерс схватил ее за руку.

— Как за Элинор? Что вы такое говорите?

Она нахмурилась, ожидая, когда он перестанет сжимать ее руку.

— Я сказала, что герцог Эстли приехал за Элинор. Что здесь непонятного?

— Но...

— О, я забыла, что вы не в курсе. Они были влюблены друг в друга с детства. Но обстоятельства вынудили его жениться на Аде. Как это печально.

— Но откуда вам это известно?

— Разве я не говорила вам, что мы вместе росли и потом постоянно поддерживали связь? Эстли любит Элинор, а она любит его. Теперь он явился за ней.

— Он приехал к вам за ней?

Лизетт подозрительно глянула на него.

— Элинор не из тех женщин, которых легко забывают, — пояснила она.

— Но это не может быть Эстли, у него только что умерла жена, — возразил Вильерс.

— Я побежала встречать его светлость! — вскричала Лизетт, устремившись к дверям и не дожидаясь того, чтобы и Вильерс последовал за ней.

Он старательно подавлял в себе этот импульс — выбежать вслед за ней наружу. Невозможно, чтобы это был Эстли. Хотя какое ему теперь дело до этого? Он женится на Лизетт. Он убеждал себя, что его беспокоит лишь скандал, который может разразиться в обществе. Успел ли он предать земле прах жены? Гидеон должен блюсти траур, а не разъезжать по гостям в поисках бывшей возлюбленной. Его сумасбродное поведение может ударить и по репутации Элинор.

Невозможно. Он знал Эстли как человека строгих моральных правил, дорожащего этикетом и условностями. Он всегда считал его слегка скованным и рациональным. И вот на тебе!

Герцог обязан мыслить рационально. Сумасбродство не для герцогской породы. Вероятно, это прибыл герцог Гилнер, отец Лизетт. Прекрасно, он сделает официальное предложение его дочери. Да, но как же быть с ее помолвкой с сыном сквайра Фестла? Это задача не из легких. Но поскольку жених не кажет носа уже шесть лет, решить ее все-таки можно. Препятствием к браку с Лизетт скорее могут оказаться его внебрачные дети, а не ее давняя помолвка. Однако Гилнер, судя по всему, не придерживается строгих моральных правил, раз оставляет свою дочь надолго одну или на попечении жеманной распутницы тетки.

Лизетт может потерять свою девственность, и никто этого даже не заметит.

Разумеется, он не собирается поступать против правил, но если не получится игра в открытую...

Он вышел к парадной лестнице, чувствуя себя полным идиотом. Нет, на карете не было гербов герцога Гилнера. Маленькая группа застыла внизу.

— Леопольд, сюда, к нам! — махнула ему рукой Лизетт.

Он поспешил к ней, всем нутром ощущая печальную для него реальность.

— Теперь ты видишь?! — вскричала Лизетт, сплетая его пальцы со своими. — Я же говорила тебе!

Элинор замерла в объятиях постороннего мужчины. Это был герцог Гидеон Эстли, красивый, хотя и не слишком высокий. Но зачем иметь гигантский рост, имея такой прекрасный профиль?

Вильерс замер, глядя на них. Гидеон целовал Элинор на глазах у ее матери и сестры, на глазах у дворецкого и всего штата прислуги. Ее мать спокойно, с благосклонной улыбкой наблюдала за ними. Вильерс был поражен, как ударом молнии. На лице герцогини была написана радость, а не слепая покорность судьбе, которая читалась при объявлении его помолвки с Элинор.

А что же она сама? Вильерс видел ее лишь со спины, но он рассмотрел руку Гидеона, бродившую в ее волосах. Он держал ее с такой нежностью, что Вильерс, жестокосердный бастард, каким сам он считал себя, готов был пролить слезы умиления.

— Разве это не чудо любви?! — воскликнула Лизетт, поглаживая его по руке.

Он еле сдержался, чтобы не отдернуть свою руку.

— Они так сильно любили друг друга, — продолжила Лизетт. — Она ждала его, и он пришел, как только это стало возможным. Он помнил ее каждый день каждого томительного года их разлуки.

И у него есть силы сопереживать им, как ему ни больно, думал про себя Вильерс.

Как это все глупо и некстати.

Глава 20

Герцогиня Монтегю была воодушевлена, на ее устах блуждала счастливая улыбка.

— А как же твой брат будет рад об этом узнать! — говорила она Элинор. — Вы почти не виделись с тех пор, как он зажил своим домом, и вдруг он узнает, что вы с Гидеоном вместе! Сестра и его друг детства, как это мило. Надо, чтобы и твой отец узнал, то-то он обрадуется за тебя!

Она решила позволить ей и Гидеону остаться наедине в гостиной.

— Конечно, это вызов, — возбужденно говорила герцогиня, — он поступил как умалишенный, примчавшись сюда. Пока что мы должны пресекать всевозможные слухи. Мы не станем ничего объявлять, пока не закончится срок траура. После похорон прошло всего семь дней. Разумеется, надо дать отставку Вильерсу и предупредить его, чтобы не проболтался.

— Вильерс женится на Лизетт, — сказала Элинор, оглянувшись на Гидеона, взятого в оборот ее сестрицей Энн.

Она судорожно сглотнула, ей были хорошо известны все насмешки Энн над ее возлюбленным, но сестра теперь вела себя по отношению к нему весьма любезно.

— Не думаю, что герцог Гилнер будет рад такому счастью, — заметила герцогиня. — Учитывая всех этих бастардов.

— Вильерс — честный человек, он не бросил на произвол судьбы свое потомство, — сказала Элинор. — И он герцог.

Беседа зашла в неприятное русло, поэтому Элинор слегка отодвинулась и выпрямила спину, церемонно сложив руки на коленях.

— Я даю вам с Гидеоном пятнадцать минут, не больше, — предупредила ее мать. — Не хочу, чтобы у слуг появилась тема для сплетен. Полагаю, что Эстли проведет ночь здесь, но я просила его отбыть рано утром. Его визит не соответствует нормам этикета, хотя я и рада ему.

Гидеон направился к кушетке, на которой сидела Элинор, и герцогиня ринулась вон, прихватив по дороге Энн и тщательно прикрыв за собой дверь.

Элинор почувствовала себя как в одном из тех романов, где описывают встречу с призраком. Ей было ясно, что этот Гидеон уже не может быть тем прежним, которого она знала.