Ни разу в жизни не видела более несчастного человека.
Бывают случаи, когда нужно просто довериться интуиции. Я взяла его руку в свою.
— Сувиндер, мне очень жаль, что приходится отвечать отказом. Вы мне нравитесь; надеюсь, вы останетесь моим другом, и хочу верить, что это предложение было искренним, от сердца. Извините, что обозвала вас идиотом.
Когда он встретился со мной взглядом, у него заблестели глаза. По его лицу пробежала грустная улыбка, потом он опустил голову, и мне уже не было видно его глаз.
— Извините, что не возразил, когда вы меня обозвали, — пробормотал Сувиндер, обращаясь к столу. Я посмотрела вниз, на белую скатерть, на тень, лежавшую прямо под его лицом. Чистая капелька упала на льняную скатерть, оставив мокрую точку, и тут же растеклась, чтобы исчезнуть. Он отвернулся, шмыгнув носом, и отошел на несколько шагов, вытаскивая из кармана носовой платок.
— Сувиндер?
— Да? — отозвался он, по-прежнему не оборачиваясь. И высморкался.
— Мне ужасно жаль, что так получилось.
Он махнул рукой и пожал плечами. Аккуратно сложил платок.
— Послушайте, — предложила я, — а почему бы не объявить, что я обдумываю предложение?
Он посмотрел на меня с улыбкой.
— А какой в этом смысл?
— Ну, разве что… Да, вы правы, дурацкая идея.
Он вернулся к столу, положил платок в карман и глубоко вздохнул, высоко подняв голову.
— Видел бы нас кто со стороны! Мне стыдно, что я испортил такой прекрасный пикник и совершенно замечательные выходные.
— Вы ничего не испортили, Сувиндер, — сказала я, опускаясь на стул, который он мне пододвинул.
— Ну что ж. Должен признаться, я голоден. Давайте подкрепимся?
— Давайте.
Он помедлил, прежде чем сесть к столу.
— Можно мне сказать еще одну вещь? А впредь обещаю не касаться этого вопроса.
— Хорошо.
— По-моему, я люблю вас, Катрин. — Он остановился. — Но я не поэтому сделал вам предложение.
— Да?
— Я сделал вам предложение потому, что вы, как мне кажется, будете прекрасной женой, и потому, что хорошо представляю, как проживу с вами, сколько мне отпущено; и, может статься, между нами возникнет взаимное чувство, похожее на любовь, очень важное и совершенно особое чувство. Думаю, жениться только по любви — это чудо как романтично, но я видел многих, кто впоследствии об этом пожалел. Конечно, некоторым везет, это несомненно, и у них потом все идет гладко, но я таких не встречал. Для большинства людей, как мне кажется, жениться по любви — это значит жениться… так сказать, на вершине. Дальше отношения катятся под гору. А жениться по другим причинам, когда решение принимается не только сердцем, но и разумом, — это значит отправиться в совсем иное путешествие, я бы сказал, к вершине. — Он смутился. — Прямо скажем, я не мастер выбирать сравнения. Но этот путь дает надежду, что ступившим на него будет постепенно становиться лучше и лучше. — Он раскинул руки и посмеялся. — Вот. Поделился соображениями о западном идеале романтического брака. Конечно, я их неудачно выразил, но уж как есть. Больше не буду.
— Вы их прекрасно выразили, Сувиндер.
— Даже так? — Он подлил себе чаю из чайника в мягком дорожном чехле. — Ну, ладно. Можно предложить вам еще сэндвич? Не оставлять же его птицам.
Даже миновав Тун, поднимаясь в горы все выше и выше по бесконечным зигзагам троп, минуя все новые и новые долины, вы еще не доберетесь до самых низких областей, где живут звери: снежные барсы, чьи норы значительно выше лесных поясов, и бхаралы, которые даже зимой никогда не спускаются ниже отметки в четыре тысячи метров.
— Да ты в своем уме?! Едешь к черту на рога, в какое-то гималайское княжество, сам принц делает тебе предложение — и ты ему отказываешь! Ты что, мозгами долбанулась?
— Неудивительно, что я ему отказала. Я его не люблю.
— Ну и что? Все равно соглашайся. Кому в наши дни выпадает такая удача — выйти замуж за принца? Подумай о своих внуках!
— Я не хочу внуков. Я даже детей не хочу!
— Врешь, хочешь.
— Нет, не хочу!
— Нет, хочешь. Желания у всех одинаковы.
— Говорю же тебе, не хочу, черт тебя дери!
— Так я тебе и поверила.
— Люс, зачем мне тебя обманывать? Я тебе никогда не вру.
— Ой, брось, наверняка врешь. Я же не психоаналитик, а всего лишь твоя подруга.
— Что за цинизм! Да у меня и нет психоаналитика.
— Вот-вот.
— Что значит — «вот-вот»?
— Это доказывает, что он тебе остро необходим.
— Как ты сказала? Если у меня нет психоаналитика, это доказывает, что он мне остро необходим?
— Именно так.
— Ты ненормальная.
— Ага, но у меня-то хотя бы есть психоаналитик.
Над всем этим плавно скользили силуэты раскинувших крылья хищных бородачей, которые всегда ловят ветер, полосующий, словно лезвием, оледенелые вершины.
— Мистер Хейзлтон?
— Да, Катрин?
— Мне тут пришла в голову забавная мысль.
— Забавная? В каком смысле забавная? Я думал, ты звонишь насчет Фредди…
— Мистер Хейзлтон, принц только что сделал мне предложение. Вы, наверно, ждете… А что с Фредди?
— Разве тебе не сообщили? Ах ты боже мой. Он попал в аварию. Его увезли в это… как теперь говорится?.. в реанимационное отделение. Катрин, сожалею, что именно на мою долю выпало тебя известить, но врачи, похоже, считают, что ему осталось совсем немного. Он хочет тебя видеть. Хотя не знаю, к тому времени, как ты доберешься…
Тут у меня в памяти всплыл, точнее, забрезжил анекдот, который как-то рассказал мне дядя Фредди — что-то в таком духе: один чудак был страстным охотником, метко стрелял из двустволки, то тетерева добудет, то фазана, но на старости лет повредился умом и решил, что он — шомпол, который застрял в стволе. Короче, под конец его жена спрашивает: «Доктор, скажите, вы его вытащите?» От этого анекдота дядя Фредди был в полном восторге; до сих пор помню, как он оглушительно гоготал, хлопая себя по коленям, сгибался от смеха и не мог перевести дыхание.
— Передайте им, я скоро буду.
Вечером и ночью я изводилась, не находя себе места, — то звонила по телефону, то отправляла сообщения по электронной почте, то делала попытки уснуть, понимая, что это без толку. Сувиндер был потрясен известием о дяде Фредди. Он договорился, чтобы рейс «Твин-Оттера» перенесли на следующий день; самолет должен был вылететь из Дакки рано утром и обернуться как можно скорее. К счастью, прогноз погоды оказался благоприятным. «Лир», принадлежащий Томми Чолонгаи, оказался недоступен, но днем в Силигури меня должен был ожидать один из «гольфстримов», имеющихся в собственности компании.