мирно спящей,
источающей
ликерно-водочное амбре Ленки
и разбросанных повсюду твоих вещей.
Я положил свой ключ на стол
и молча вышел.
Меня постигли горькие мысли:
Для чего ты жива, а она нет?
Ирука, которая окончила школу
и вуз на отлично!
Ирука, которая владеет
таким нелегким знанием
этого чертового языка!
Ах, если б не этот язык!
Ленка едва осилила
медицинское училище,
шлюха и алкоголичка!
Добрая и нежная Ирука
полный противовес тебе!
Почему ты?
Почему солнца свет?
Как поверить в мир,
если даже мира нет… —
мелькали не то мысли,
не то строчки какой-то песни [12 - Из песни Евы Польны «Почему ты».]
в моей больной голове.
* * *
Сам не понял, как очутился
возле «нашего с тобой»
кафе «Лакомка».
(Говорят же: «Ноги принесли!»)
Там пекли торты и пирожные
самые вкусные в городе!
Ты говорила,
что в этой кондитерской
какая-то специальная печь,
которая была сделана
еще до власти советов.
Ты сидела обычно на стуле
возле каменной стойки
из розового гранита
и представляла,
как твои любимые эклеры
и невесомые безе
вкушали барышни,
такие же нежные и воздушные,
а господа пили горькую арабику
приготовленную на песке.
В воздухе кружил дух кофе, амаретто
и только что выпеченного курабье…
Я вспомнил
нашу первую встречу с тобой, Ирука!
Тогда я увидел тебя
в окружении своих друзей-знакомых.
Я никогда не говорил тебе этого!
Тогда мне захотелось уйти,
попросту сбежать,
потому что я почувствовал к тебе
какое-то магнитное притяжение
своего нервного сердца!
Я предчувствовал, что будет гроза…
Будет гроза,
молнии ждут
сигнала контрабандиста.
На глубине
прорвется сквозь
сеть твоя альтависта [13 - Из песни А. Васильева «Альтависта».].
* * *
Позже,
когда все «наши» уже разошлись,
мы весело шутили
И препирались
на тему того,
кто даст свой номер телефона первым?!
Ты пишешь на клочке бумаги
свой номер,
улыбаясь чему-то своему,
сокровенному.
Потом поздно вечером,
стоя у дверей
собственной квартиры,
я обыскиваю себя
в поисках этого листка.
Не найдя записки,
срываюсь во двор, к подъезду,
где я вытаскивал из кармана ключи.
Вот же он,
лежит на дороге,
на мягкой перинке из снега!
У меня закладывает уши,
дыхание сбито,
пульс учащен.
В моей голове
играет сердечный марш!
Что это такое?
Что со мной происходит?
Утром я просыпаюсь и понимаю,
что больше не могу
БЕЗ ТЕБЯ ЖИТЬ!
* * *
Позже твоя сестра
звонила мне по ночам,
рыдая в трубку,
просила приехать.
Я срывался
с одного конца города на другой,
слушал ее пьяный бред,
глотал ее слезы,
горькие, как морская вода,
дышал водочным эфиром,
который в конце концов
одурманивал и меня.
Это был какой-то замкнутый круг,
я попал в дьявольский вертеп!
– Мама, из меня все вытряхнули,
у меня больше нет
ни головы, ни желудка!
У меня нет больше ничего! —
роптал я наутро.
Но однажды все закончилось.
Я понял, что проснулся не один.
Сонная Ленка,
подняв глаза, прохрипела:
– Чё пялишься,
голых баб, что ли, никогда не видел?
– На! Смотри! —
сдернула она со своего тела
шелковое покрывало.
Я смутился,
но как ни в чем не бывало произнес:
– Ты кофе будешь?
– Сам жри свой кофе,
меня тошнит! – огрызнулась она.
Совесть меня,
как ни странно, не мучила,
хотя я и не помнил
событий прошедшей ночи.
Спустя пару часов,
когда я вытолкал
недовольную Ленку за дверь,
я вспомнил
приснившийся мне
очень странный сон.
Я стою на застекленной лоджии.
За окнами плещется океан,
в котором плавают
рыбы разной масти.
Уровень воды
на самой высокой отметке,
но стекла не треснули!
Океан не обрушился на меня
всей своей мощью!
Лишь одна наглая рыба
залетела в окно
и больно хлестнула меня по щеке!
* * *
Ранним воскресным утром
меня разбудил неожиданный звонок.
– Что мы делали той ночью, я забыла!