– В сейфе.
– А где он, – живо заинтересовался Алешка, – этот сейф?
– Фиг найдешь, – подмигнул ему Матвеич.
И тут Алешка вдруг тоже подмигнул и хитренько заявил:
– А я уже давно его нашел. И этот ваш сейф, и этот ваш пистолет в сейфе. И эту вашу обойму с патронами.
– А это что? – спросила мама и протянула нам ладонь, на которой лежал пистолетный патрон. – В кого вы стрелять собираетесь?
Я только хлопал глазами и вертел головой.
– А это чей автопортрет? – она развернула рисунки подошв. – Левый и правый профиль?
– Так, – сказал папа. – Пошли в дом. Будем разбираться. Проведем допросы и очные ставки. И определим меру наказания. В том числе и для Матвеича. За то, что распустил свой экипаж.
– Его уже кто-то до меня распустил, – проворчал Федор Матвеич.
Мама уже успела прибраться в доме и даже частично накрыла стол, разложив на тарелках всякие городские вкусности. И тут же прикрикнула на Алешку:
– Алексей, колбасу грязными руками не хватают!
– А чистыми хватают? – спросил Алешка.
– Колбасу хватают вилками, – серьезно пояснил папа.
– А флотский борщ чем хватают?
– Какой флотский борщ? – приятно удивился папа. – А ну-ка, тащите его сюда.
– Будешь его вилкой хватать? – хихикнул Алешка. И я понял, что если нам и попадет, то не очень круто.
Мы сели за стол. Папа спросил:
– С кого начнем?
– С меня, – сказал Алешка. В одной руке он держал ложку с борщом, а в другой кусок колбасы. – Я открыл страшную тайну.
И он рассказал, что в песчаном карьере скрывается в песчаной пещере Окаянный Ганс. Он днем варит себе на костре флотский борщ и мокрые ботинки, а ночью бродит вокруг дома, чтобы напасть на Матвеича и отомстить ему за свою загубленную жизнь.
– Мы уже приготовили с Димитрием рыбную сеть, чтобы его отловить, да не успели – вы уже приехали.
Папа слушал очень внимательно и все время переглядывался с Матвеичем. А Лешка сильно увлекся своим рассказом. Даже не заметил, что закусывает флотский борщ уже не колбасой, а сыром. Мама на это смотрела с ужасом.
– А как он выглядит? – спросил папа.
– Нормально, – сказал Алешка. – В ботинках, в штанах и в куртке. – И не заметил, что в левой руке у него уже не сыр, а сникерс.
– Это уж слишком! – воскликнула мама.
– Почему? – не понял ее возмущения Алешка. – Он же не может босиком и без штанов ходить.
– Особые приметы есть? – опять спросил папа.
– До фига! Патроны теряет, спит днем, курит ночью.
– Понятно, – вздохнул папа. – Спит с закрытыми глазами, а сигарету держит во рту. Очень особые приметы. Ладно, с этим мы разберемся. После обеда. Разбудим вашего Окаянного Ганса. Матвеич, наручники у тебя есть?
– Где-то валялись.
– Так, пойдем дальше. Куда вы пистолет девали?
– Никуда не девали, – Алешка пожал плечами с возмущением.
– Можно, я доложу? – Мама подняла руку, как примерная школьница. В глазах ее блестели веселые искорки. – Пистолет никуда не девался. Висит себе спокойно на своем месте.
Вот это фишка! Папа поднялся из-за стола, взбежал по лестнице в нашу рубку и вернулся растерянным.
– Матвеич, ты ничего не напутал?
– А чего тут путать? После завтрака пистолет исчез, а к обеду объявился.
– Погулял, – сказал Алешка. – Проголодался.
– Вообще, – начала мама, – в доме, где обитают такие сорванцы, держать оружие на видном месте нельзя.
– Леша, – попросил Матвеич, – принеси пистолет.
Алешка что-то дожевал, метнулся наверх, вернулся с пистолетом, положил его на стол перед Матвеичем.
– Вот это, – Матвеич взял пистолет в руку, – это не оружие. Макет. Все механизмы из него удалены, обойма наглухо закреплена в рукоятке. Так что не волнуйтесь, вещь не опасная. Храню как память. Выстрелить из него нельзя.
– Но по башке рукояткой дать можно, – поспешил Алешка.
Все это мило, здорово, но малопонятно. Пистолет оказался ненастоящим, это ладно. Но ведь куда-то исчез. И опять появился. Если его стащил Сеня Бернар, то как пистолет оказался на месте? Значит, актер пистолет не крал. А кто тогда? И почему вернул? А самое главное – при чем здесь наша мама? Она что, приехала из Москвы, чтобы убедиться, что пистолет мирно дремлет в кожаной кобуре, а не охотится с Алешкой по лесам на диких тигров?
Нет, все эти истории не по мне. Я люблю, чтобы все было понятно и ясно. Картошка, капуста, яички… Тут все просто и не перепутывается. Даже когда варится в одной кастрюле. И я вот не уверен, что на Алешкином огороде не вырастет вместо укропа какая-нибудь экзотика вроде баобаба или кенгуру.
– Ну хорошо, – сказала мама. – А когда вы пойдете за вашим Гансом?
– Никогда! – вдруг громко крикнул Алешка. – Он сам к нам пришел! – Схватил пистолет и направил его в окно.
Мы выглянули. За калиткой стоял человек в камуфляжных брюках и в рубчатых армейских ботинках…
– Попался! – злорадно выдохнул Алешка. – Сам пришел! Сдаваться! Совесть замучила!
Матвеич почему-то рассмеялся и сказал:
– Он испугался, Леша, что ты его в сеть поймаешь. Тем более что фамилия у него для этого подходящая – Рыбкин.
Матвеич высунулся в окно и крикнул:
– Заходи, Юрик! Ты как здесь оказался?
Юрик громко чихнул и «отварил» калитку.
– Ну вот, – пробормотал Алешка. – Одна все время сморкается, другой чихает… – Он был явно смущен тем, что песчаный человек оказался не злобным Гансом, а хорошим знакомым Матвеича – каким-то Юриком да еще Рыбкиным.
Юрик вошел в дом. Это был довольно симпатичный и довольно молодой человек. Но немного седоватый. И довольно смущенный, оттого что все время громко чихал.
– Вам надо согреться, – засуетилась мама. – Матвеич, у вас есть малиновое варенье или мед?
– Леш, – усмехнулся Матвеич, – малинка у нас еще есть?
– Немножко, – смутился Алешка. И стал постепенно сознаваться: – Полбаночки. Или на донышке. И Димитрий, кажется, банку уже вымыл. Зато мед еще есть.
– На донышке? – рассердилась мама.
Юрика поскорее усадили за стол, стали кормить и поить чаем с медом. Его было много – как раз хватило положить две ложки в чашку чая.
Во время разговора взрослых, прерываемого чиханием Юрика, мы кое-что поняли. Оказывается, этот Юрик когда-то, не так давно, попал по ошибке сначала в милицию, а потом в тюрьму. Матвеич поймал настоящего преступника и добился освобождения Юрика. И этот Юрик благодарен ему изо всех сил.